Майк Олдфилд: «Музыка звучит у меня в голове»
Перевод Ольги Рудаковой
Британский музыкант выпускает «Return to Ommadawn», в продолжение его альбома 1975 года, и заявляет, что не собирается гастролировать
Воскресенье, 19 февраля 2017 г.
Майк Олдфилд разговаривает с нами по телефону с Багамских островов, где он живет уже восемь лет, пишет музыку и не дает концертов.
В новом альбоме «Return to Ommadawn» он возвращается к своему третьему альбому «Ommadawn», выпущенному в 1975.
- Итак, Багамы. Это место располагает к написанию музыки?
- Да, так и есть. Здесь прекрасный климат, люди редко узнают меня, здесь я чувствую себя спокойно.
- Более спокойно, чем на Ибице, где вы жили какое-то время в 90-х?
- Да нет, в Испании меня никто не тревожил. Это в Великобритании были трудности. Самое прекрасное здесь – это климат. Даже зимой не холодно. Это прекрасно.
- У вас вышел новый альбом «Return to Ommadawn», и…
- О, вы не могли бы мне сказать, на каком он месте в списке продаж в Испании?
- Честно говоря, не могу ответить вам точно. Вы рассматриваете этот альбом как коммерческий проект?
- Жду ли я, что люди будут его слушать? Конечно! Я спросил из интереса, чтобы узнать, понравился ли он в Испании. Позиция в списке это показатель.
- Несомненно. Почему вы решили вернуться к «Ommadawn»?
- Я подумал, что это будет занимательно и интересно. Так оно и было. Я получил от этого большое удовольствие.
- Не могли бы вы нам поведать, где находится Оммадаун, и что это такое?
- Это ничего не значит, это слово не имеет смысла. Когда я написал альбом «Ommadawn», я попросил вокалистку написать что-нибудь, и ей пришли в голову слова, которые ничего не значили. Те слова немного напоминали ирландский язык: «омма», «омма», «даун». Мне понравилось, как это звучит. Я не спрашивал себя о том, что означает «Оммадаун».
- Может это какое-то особое состояние души?
- Нет, в этом нет ничего мистического. Но если вы пожелаете, это слово может обрести смысл: каждый может найти свое собственное значение. Это не местность. А вообще, кто знает, вдруг действительно есть такое место, которое называется Оммадаун? (смеется) Надо загуглить!
- Тот альбом был очень акустическим, в нем слышно влияние фолк-музыки, ощущаются этнические мотивы.
- Да, он родился под влиянием многих направлений. Вообще я создаю музыку, и крайне редко слушаю музыку других музыкантов. Я начал сочинять довольно рано, в 15 лет, и с тех пор, если я слушал какую-то музыку, то это было скорее случайно. Когда я не пишу сам, самое последнее, что я буду делать, это слушать другую музыку. Музыка всегда звучит у меня в голове. Свой первый альбом я написал более 40 лет назад, и полагаю, что такой подход можно считать правильным. Ведь таким образом моя музыка остается оригинальной, и не подвергается никакому влиянию. Хотя иногда я все-таки слушаю разные вещи, чтобы узнать что-то новое. К примеру, когда я жил на Ибице, я посещал дискотеки, такие как Pacha, ознакомился немного с клубной музыкой, с ее басами и ударными, а потом использовал это в моем альбоме «Tubular Bells III», с которым несколько лет спустя я выступал на открытии Олимпийских игр в Лондоне, с теми ужасными монстрами, которые появлялись на стадионе.
- Работая над «Return to Ommadawn», вы мысленно вернулись в те времена, когда был написан «Ommadawn», в 70-е?
- О, да. И это было любопытно. Старая версия моего альбома, которая вышла в 70-х, затерялась к концу декады, когда появилась вся та агрессивная музыка. Мне казалось, что весь мир сошел с ума.
- Вы говорите о появлении панк-музыки.
- Да, я вынужден был переосмыслить мою музыку и подогнать ее под основные тенденции, создавать более короткие песни. Получилось несколько хороших песен, таких как «Moonlight shadow», «Shadow on the wall» и еще несколько других. Я научился сочинять коммерческие песни. Помню один разговор с Ричардом Брэнсоном (Virgin), он тогда сказал, что сейчас нет потребности в длинных инструментальных произведениях, наоборот нужны короткие композиции. Если у тебя есть хороший хит, который звучит по радио, весь мир купит этот альбом, и мы заработаем целую кучу денег. Так было в 80-х, но годы спустя ситуация изменилась, и когда я написал «Tubular Bells II» (1992), он имел большой успех. Но даже тогда я чувствовал, что не могу вернуться к своим корням и к тому, с чего я начал в первых трех альбомах. И так было до Олимпийских игр в Лондоне, в 2012, когда я, наконец, нашел подтверждение: я понял, что музыка, которую я писал в самом начале, была важна, она имела ценность, и с тех пор я задумался об «Оммадауне». А сейчас работаю над альбомом «Tubular Bells IV», который будет похож на «Return to Ommadawn»: этот альбом также сделан вручную, без использования синтезаторов. Планирую выпустить его в 2018 году, к 45-летию альбома «Tubular Bells».
- В «Оммадауне» вы работали с разными музыкантами, такими как Пэдди Молони (The Chieftains) или Пьер Мерлен (Gong). Почему в этом альбоме вы работали в одиночестве?
- Ох… «почему? почему?» Ненавижу этот вопрос! (смеется). Просто, потому что не хотел работать с другими музыкантами. Хотел сделать это один.
- Вы думаете, другим музыкантам сложно понять, что вы хотите?
- Я не знаю. Я могу только сказать, что для меня было огромным удовольствием, сделать все самому.
- В этих продолжениях альбомов «Tubular Bells» и «Ommadawn» играет ли какую-то роль ностальгия?
- Это не ностальгия, а возврат к оригинальной версии меня самого.
- Вы чувствуете, что сейчас далеки от «того Олдфилда», который писал популярные песни, такие как «Moonlight shadow»?
- В те дни я был очень занят, пытаясь выжить как музыкант. У меня были финансовые проблемы в начале 80-х, и я должен был научиться гастролировать и не терять доходов. Я собрал группу, по-моему, было семь музыкантов, и общался напрямую с промоутерами. Как-то раз я сказал одному, что мне слишком много заплатили, и он был очень удивлен такой честностью. К началу 90-х я заключил выгодный контракт с Warner. Весь тот период было очень трудно работать с Virgin.
- В 80-х вы неоднократно выступали в Барселоне.
- Да, один раз на стадионе, тогда я пригласил в качестве барабанщика Саймона Филлипса. Да?
- Точно.
- А затем был концерт в Палау-Сант-Жорди, и на площади быков. В Испании всегда было приятно выступать. Я помню концерт в Бильбао с их оркестром (Национальный оркестр Страны басков). А также помню, как работал с музыкантами из Luar Na Lubre: Биейто Ромеро, Роса (Седрон). Мы провели несколько незабываемых дней в Ла-Корунья, на пляже.
- Мы еще увидим вас на сцене?
- Сомневаюсь. Думаю, что на Олимпийских играх было мое последнее крупное выступление. Я чувствую себя счастливее, когда пишу музыку на Багамах, чем когда гастролирую. Понимаете, турне подразумевают целую кучу организационной работы. За полгода начинаются приготовления. И, кроме того, на сцене я чувствую себя шоуменом, а на самом деле я больше похож на ученого из лаборатории. Мне больше нравится спокойно писать музыку, а не танцевать перед публикой или устраивать шоу.
- Значит, ваши альбомы это своеобразный способ Майка Олдфилда общаться с миром.
- Да, так и есть. Ну, еще можно сделать мою голограмму, и тогда люди смогут меня увидеть, а мне не придется покидать Багамы!
Идёт загрузка...