Интервью Майка Олдфилда с Оливером Трингом для газеты The Sunday Times
22 января 2017 года.
У Майка Олдфилда вышел новый альбом, но не ждите, что он отправится с ним в турне по стране. Тоскуя по 1950-м гг., сторонник Brexit в изгнании, даже не показал нашему корреспонденту Оливеру Трингу свое лицо.
Майк Олдфилд, как обычно, один в своем доме на Багамах. «Я живу здесь очень аскетичной жизнью», — говорит он. «Я не вижу Шона Коннери или миллиардеров в закрытых поселках. У меня нет прислуги». Он заработал свое первое состояние в 20 лет: наверняка у него есть уборщица?
«Ну да», — признается он. «Несколько часов в неделю». Она также готовит ему всю еду, «но по моим рецептам», — говорит он. «Мне нравятся куриный пирог и жареные обеды, а мой жареный картофель сначала обваливают в пармезане».
Я бы рассказал вам, как он выглядит сейчас (ему 63 года), но Олдфилд сделал все возможное, чтобы я его не увидел. Мы договорились о видеочате по Skype, но он соединился с выключенной камерой, неохотно включив ее только тогда, когда я попросил его об этом, после чего открылась зернистая пальма и силуэт половины его головы.
Когда я предложил ему наклонить камеру, он долго делал вид, что не знает, где она находится, оттягивая все как можно дольше и даже, как ни странно, останавливая интервью, светя фонариком себе в лицо. Я сдался и продолжил разговор с черным пятном.
От чего именно он скрывается? Он не покидал Нассау почти пять лет, с тех пор как вернулся с выступления на церемонии открытия Олимпийских игр в Лондоне. Он настоятельно намекает, что это было его последнее шоу: он никогда не любил концерты и, конечно же, не будет гастролировать со своим новым альбомом Return to Ommadawn, отсылающим к музыке его ранней карьеры.
Тем не менее, он был бы рад выступить на инаугурации Дональда Трампа. «Я надеялся, что он победит», — говорит Олдфилд. «Все катится под откос уже много лет, нам нужны большие перемены. Вот почему я в восторге от Brexit». Он любит читать книги о Второй мировой войне. «Где был бы мир без русских? Многие мои поклонники — русские. Трамп, Путин, Китай: все крупные страны должны объединиться, чтобы избавить нас от терроризма».
Его разочарованный пессимизм можно понять: в прошлом году он пережил мучительно дорогой развод со своей второй женой, Фанни Вандекеркхове, французской коневодкой, которая была на 24 года моложе (Его 68-футовая яхта теперь всего лишь 17-футовая). Вандекеркхове, по-видимому, является опекуном их двух сыновей. У Олдфилда есть еще двое детей от отношений с норвежской певицей, а в 1980-х годах у него родилось еще трое детей от Салли Купер, британской пиарщицы.
«Развод принес мне ужасные финансовые проблемы», — говорит он. «А учитывая, как развивается музыкальная индустрия, через несколько лет у меня могут возникнуть настоящие проблемы». Он нервно курит сигарету. «Маленькая церемония бракосочетания имеет ужасные последствия, когда что-то идет не так».
Сколько ему пришлось уступить? «Мне не разрешено вам говорить, но мне это кажется очень несправедливым».
Так он сейчас свободен? «Да. К счастью». Олдфилд утверждает, что не скучает по женскому обществу, потому что его сестра живет на Багамах, и он может ее видеть. «Мне не нужна никакая романтика», — говорит он. Ни любви, ни секса? «Ничего. Я больше никогда не женюсь. Ни за что на свете».
Развод стал венцом пары ужасных лет. В мае 2015 года старший сын Олдфилда, Дугал, однажды утром упал на работе и умер от естественных причин. Ему было 33 года. «Я все еще перевариваю это», — говорит его отец. «Это было так неожиданно, жестоко и неправильно. Даже думать об этом больно».
Он уже говорил о годах, проведенных на диване у психотерапевта: с кем ему сегодня поговорить о Дугале? «Мне никто для этого не нужен», — говорит он. «Я крепкий. Я могу осознавать, что чего-то больше нет, не разваливаясь на части».
Я рад, что он крепок: с детства у него были проблемы с психическим здоровьем, и он был похвально открыт в этом. Ранние годы Олдфилда в Беркшире кажутся идиллическими. Затем у его родителей родился ребенок с синдромом Дауна, и они лгали об этом другим детям. «Они сказали нам, что ребенок умер, но позже я узнал, что он прожил два или три года в каком-то специализированном учреждении», — говорит он. У матери Олдфилда развилась депрессия. «В итоге она пристрастилась к барбитуратам, транквилизаторам и алкоголю, и семейная жизнь распалась. Я страдал от серьезных психологических проблем и с головой ушел в музыку». (Она умерла в середине 1970-х, сразу после того, как он выпустил вечный рождественский джингл In Dulci Jubilo.)
К счастью, Олдфилд оказался гением. Он бросил школу, как только смог, чтобы создать фолк-проект со своей сестрой, и в 19 лет написал Tubular Bells, масштабный и новаторский шедевр прог-рока, в котором он сам играл на 20 инструментах.
Молодой пробивной предприниматель по имени Ричард Брэнсон взял его для своего зарождающегося лейбла, подписав наивного Олдфилда на 35-летний контракт. Подстегнутый выбором в качестве темы для фильма The Exorcist, альбом разошелся тиражом в 16 миллионов копий и оставался в чартах в течение 250 недель, создав империю Virgin и состояние Брэнсона (теперь он еще один миллиардер на Карибах).
Олдфилд возмутился сделкой и возненавидел Брэнсона: в 1990 году он на одной из своих пластинок написал «F*** off RB» азбукой Морзе.
В 1960-х годах у него был ужасный опыт употребления ЛСД, и он годами страдал от панических атак, флэшбэков и других проблем. В конце концов его вылечила противоречивая программа гипнотерапии — некоторые называли ее культом — под названием «Экзегезис».
«Я родился заново», — говорит он. «Я имею в виду буквально: я мог чувствовать влажность на своей коже и слышать, как делаю свой первый вдох. После этого у меня больше не было панических атак. Это было похоже на то, как будто обезвредили бомбу».
Как и многие блестящие артисты, он, кажется, охвачен тревогой, неуверенностью в себе и постыдно тонкой кожей. Когда критики разнесли с большим тщанием записанный второй альбом, он сказал: «Я чувствовал себя отвергнутым своей страной». Музыка, которую он любил, уступила место панку, или, как он это называет: «Тощий, злой парень, кричащий ни о чем с бритвой в носу. Я думал, что мир сошел с ума».
Примечательно, что, несмотря на несколько первых мест и миллионы продаж, Олдфилд говорит, что он только сейчас смог опровергнуть те плохие отзывы. «Олимпиада помогла мне самоутвердиться», — говорит он. «А BBC сняла обо мне бесплатный документальный фильм: вам стоит его посмотреть. После всего этого я почувствовал, что мне дали разрешение снова быть собой».
Я замечаю, что некоторые люди считали, что это было немного странно для церемонии Олимпиады — утвердить в качестве автора музыки для гимна в честь Национальной службе здравоохранения человека, который известен своим переездом в другие страны с более выгодными налоговыми условиями.
«В 1970-х, — фыркает Олдфилд, — я заплатил 86% своих гонораров за Tubular Bells обратно в виде налогов. Я приехал на Багамы ради чего-то другого [он посещал яхт-клуб] и влюбился в это. Только позже я узнал, что это не облагается налогом. Что мне делать: не жить здесь, потому что это не облагается налогом? Это было бы безумием».
Возможно, так и было, хотя я не уверен, что эти щедрые налоговые условия были таким уж сюрпризом: Олдфилд, в конце концов, переезжал сюда из Монако, а до этого он жил в Швейцарии. «Я пробыл в Монако всего шесть месяцев, потому что мне не нравились монегаски, — говорит он. — И они тоже не очень любят нас, иностранцев».
Для человека, который так много заработал за эти годы, он кажется ужасно обращается с деньгами. Он говорит, что «еле выжил» в 1980-х и некоторое время назад сказал интервьюеру, что у него «больше юристов, чем друзей». В сорок он переехал на Ибицу и провел несколько бурных лет, принимая клубные наркотики и наслаждаясь «запоздалой юностью», как он выразился. (Он продал виллу, которую построил там, звезде Oasis Ноэлю Галлахеру, который успешно подал на него в суд, когда узнал, что она падает в море.)
Теперь Олдфилд кажется практически затворником. Он утверждает, что никто не хочет приезжать и работать с ним на Багамах: «Нужно организовать их транспорт и все такое, а это большая работа». Он настаивает, что «яростно» гордится Великобританией, но на самом деле ему нравится только ее образ.
«Я помню бобби в его большой шляпе и дубинкой из моего детства [«Бобби» — это прозвище британских полицейских, которое происходит от имени министра внутренних дел сэра Роберта Пиля, в честь которого были названы первые полицейские подразделения Англии в 1829 году.], и я думал, что я в безопасности с ним», - говорит он. «Сейчас все полицейские в Британии носят пулеметы. В те дни не было камер контроля скорости, не было видеонаблюдения, никто не заботился о безопасности».
Что ему нужно, чтобы вернуться? «Климат должен измениться».
В маленьком Нассау, с его морщинистыми знаменитостями и плутократами, Олдфилд находит вкус своего счастливого раннего детства. «Багамы очень британские», — говорит он. «Но это Британия 1950-х и 1960-х годов. Вот такую Британию я люблю. Не вашу Британию. Не Британию 2017 года».
Я думаю, что все это довольно грустно, но он настаивает, что он совершенно доволен. «У меня здесь есть музыка и солнечный свет», — говорит он, когда мы заканчиваем. «Чего еще я могу желать?»
Идёт загрузка...